Выступление Эльвиры Набиуллиной на совместном заседании профильных комитетов Государственной Думы, посвященном рассмотрению Годового отчета Банка России за 2021 год

Добрый день, уважаемые коллеги!

Сегодня я представляю отчет Банка России за 2021 год, и Анатолий Геннадьевич (Аксаков. — Ред.) сказал уже о некоторых итогах, подробно мы отчет представили, и он у вас у всех, наверное, есть. Но с вашего позволения буду говорить о тех аспектах деятельности предыдущего года или нескольких лет, которые непосредственно влияют на наши возможности реагирования на кризис, и о мерах по защите финансовой системы, экономики, которые мы принимаем сейчас.

Основные итоги прошлого года — это восстановление экономики после ковида и рост даже где-то выше потенциала. При этом и в мире, и в России сохранялись ограничения со стороны предложения и услуг — ограничения, вызванные тем же ковидом, и, как следствие этого, инфляция выше целевых уровней в большинстве развитых и развивающихся стран и в России. Финансовый сектор также восстановился: банки имели большой запас прибыли и капитала, активно наращивали кредитование и граждан, и предприятий. И рост экономики высокими темпами, конечно, радовал, но в нем скрывались риски перегрева в отдельных секторах — например, льготная ипотека потянула за собой рост цен на жилье, розничное кредитование тоже росло слишком быстро. И Банк России принимал необходимые меры, чтобы не упустить момент и не дать сформироваться «пузырям».

Мы постепенно ужесточали денежно-кредитную политику, хотя оставались в «мягкой» зоне, зоне мягкой денежно-кредитной политики, использовали так называемые макропруденциальные инструменты для предотвращения «пузырей» в розничном кредитовании. И наша политика способствовала постепенному возвращению экономики к сбалансированному росту. Это стало одним из факторов сохранения устойчивости в момент шокового воздействия иностранных санкций.

Другие важные факторы сохранения устойчивости — это последовательная в течение нескольких лет политика диверсификации золотовалютных резервов и дедолларизации балансов банковского сектора. Так, мы наращивали резервы в золоте и юанях с 2014 года, когда впервые появились геополитические риски, чтобы иметь достаточную подушку безопасности именно на случай геополитического кризиса. И одновременно держали достаточный объем резервов в долларах и евро, в которых у нас в основном идет внешняя торговля (2/3 импорта и 85% экспорта), в которых выражены обязательства, кредиты, облигации государства, компаний, граждан и бизнеса. С конца 2013 по конец 2021 года доля доллара в резервах сократилась почти в четыре раза — с 41,6 до 10,9%, доля золота выросла в 2,5 раза — с 8,3 до 21,5%. А доля юаня — с 0 до 17,1%.

Благодаря такой политике управления резервами мы могли эффективно противостоять волатильности на валютном рынке в 2018 году и в кризис 2020 года — вы помните, как падали цены на нефть тогда. При этом дедолларизацию балансов банков — и кредитов, и депозитов — мы проводили, и я много раз рассказывала в Думе политику по девалютизации банковского сектора, и это тоже, в свою очередь, снизило подверженность санкционным рискам уже банковского сектора. Так, у нас, например, в начале 2016 года 35% активов и 39% обязательств банков были в валюте, на начало 2022 года — 19 и 24% соответственно. Санкции против России в первую очередь сказались на ситуации в финансовом секторе, привели к росту спроса на валюту, ускоренной продаже финансовых активов, оттоку наличности из банков, а также к возникновению ажиотажного спроса на товары. И выросли риски финансовой стабильности.

Для их купирования Банк России принял широкий комплекс мер: первое — повышение ключевой ставки, второе — элементы капитального контроля, контроля за движением капитала, третье — приостановка организованных торгов, четвертое — введение регуляторных послаблений для финансовых институтов, пятое — поддержка заемщиков банков и шестое — при повышении ключевой ставки одновременное введение льготных программ кредитования для малого бизнеса. И соответственно, Правительство вводило также широкий круг льготных программ.

Я подробнее остановлюсь на каждом из направлений наших мер.

Начну с решений по денежно-кредитной политике и процессов, которые сейчас разворачиваются в экономике.

Повышение ключевой ставки позволило предотвратить риски финансовой стабильности, а также вернуть деньги населения в банковскую систему: ставки по депозитам, вы знаете, резко выросли, и люди, которые в конце февраля и в первые дни марта забирали из банков больше наличных, чем даже весной 2014 года или в декабре 2014 года, начали активно возвращать деньги в банки. Отмечу, что восстановление пассивов банков, то есть денег людей и компаний на счетах, — это принципиальное условие для дальнейшего расширения кредитования. Поэтому в нашей экстремальной ситуации высокая ставка защитила, а не подорвала возможности банков по кредитованию в среднесрочной перспективе.

Рост ключевой ставки также способствовал быстрому торможению скачка инфляции, который произошел в марте. Именно поэтому к настоящему времени мы смогли уже снизить ставку до 17%.

Несколько слов о том, как мы видим дальнейшее развитие ситуации в экономике и в связи с этим задачи денежно-кредитной политики.

Наша экономика действительно вступает в непростой период структурных изменений, связанных с санкциями. Санкции в первую очередь сказались на финансовом рынке, но сейчас они начнут все больше сказываться и на реальных секторах экономики. Основные проблемы будут связаны даже не столько с санкциями на финансовые институты, сколько с ограничениями на импорт, логистику внешней торговли, а в дальнейшем и с возможными ограничениями на экспорт российской продукции.

Вы прекрасно знаете, что производство товаров в современном мире устроено так, что практически любой товар производится с той или иной долей импортных составляющих. Значительное число товаров производится таким образом. И даже если эта доля мала в общем объеме производства, производство может критически зависеть от какой-нибудь детали или компонента. Мы это, кстати, видели во время ковида, когда из-за дефицита ограниченного количества компонентов были негативные последствия в широком круге секторов.

И конечно, ограничения на импорт и логистику потребуют от российских компаний, производителей поиска новых партнеров, новых логистических путей доставки продукции, перехода на производство компонентов у себя. С экспортом, кстати, похожая история: там тоже нужно будет искать новых партнеров и новую логистику. И мы все прекрасно понимаем, что это будет занимать определенное время. На настоящий момент, может быть, эта проблема еще не так сильно чувствуется, потому что в экономике еще есть запасы, но мы видим, что санкции ужесточаются практически каждый день, и в том числе ограничения мы видим на перевозку российских товаров и работу российских перевозчиков. Но период, когда экономика может жить на запасах, конечен. И уже в II — начале III квартала мы войдем активно в период структурной трансформации и поиска новых моделей бизнеса для многих предприятий. И как Центральный банк, мы прекрасно понимаем, что этот период может сопровождаться всплеском цен на отдельные товары. Поэтому инфляция будет выше цели. И нужно понимать, что такое превышение инфляцией цели будет во многом связано не с высоким спросом, а именно с ограничениями на стороне предложения товаров, с низким предложением. Поэтому мы не будем пытаться любыми методами вернуть ее ниже — это помешало бы адаптироваться бизнесу, для которого сейчас восстановление поставок необходимых импортных компонентов сложнее и дороже, и это неизбежно отразится на цене конечной продукции. А нам обязательно нужно пройти этот период адаптации. Но при этом инфляция, мы понимаем, не должна стать неконтролируемой, той инфляцией, которая обесценивает сбережения и доходы людей. Поэтому мы будем проводить такую денежно-кредитную политику, которая вернет инфляцию к цели в разумные, обозримые сроки, но не слишком резко — мы рассчитываем вернуться где-то к 4% в 2024 году.

Почему мы считаем важным уже сейчас обозначить сроки возврата к цели по инфляции? На наш взгляд, рынок должен продолжать понимать, что у экономики в финансах остался якорь — это низкая инфляция — и что политика будет направлена на постепенный выход на цель по инфляции. От этого зависят ожидания по траектории процентных ставок. Мы это уже сейчас видим в ставках по ОФЗ. Тот факт, что сейчас долгосрочные ставки ниже краткосрочных, они сейчас ниже краткосрочных, говорит о том, что рынок верит в эффективность таргетирования инфляции и достижение цели по инфляции на горизонте нашего прогноза. А долгосрочные ставки — именно эти ставки нужны по инвестиционным кредитам, по ипотеке — без этого не будут снижаться. Без низкой инфляции заемные ресурсы не будут доступны. При этом искусственное снижение ставки при высокой инфляции, наоборот, снизит доступность кредита. И мы это видели на протяжении своей истории.

Второе направление — про важнейший стабилизационный инструмент. Это введение элементов капитального контроля. После санкций, наложенных на Центральный банк западными странами, у нас сейчас есть возможность распоряжаться примерно половиной резервов, но это золото, юани, и они не дают возможности оперативно управлять ситуацией с валютой на внутреннем рынке. И именно поэтому сразу же после объявления санкций были введены меры капитального контроля. По сути, мы решали проблему стабилизации валютного рынка альтернативным методом, ограничивая возможности вывода валюты из страны: через лимиты на переводы за рубеж для валютных средств физическими лицами, комиссии при покупке валюты через брокеров, банки решали эту проблему через спреды курсов покупки-продажи, ограничение на переводы валюты юридическими лицами (сейчас они разрешены в основном для оплаты импорта, потому что это важно, остальное проходит через Правительственную комиссию). Ровно для того же было введено и требование об обязательной продаже 80% валютной выручки экспортерами.

На первом этапе наши ограничения были жестче, сейчас от части мы аккуратно отказываемся, как, например, от комиссии за покупку валюты через брокера, часть смягчаем, рассматриваем возможность сделать и более гибкой продажу выручки экспортерами. Действуя так, мы оперативно реагируем на уровень рисков и по мере их стабилизации снижаем барьеры для ведения предприятиями внешнеэкономической деятельности.

Третье направление. В первые дни кризиса мы должны были не дать финансовому рынку, что называется, свалиться в пике, мгновенно переформатировать его работу так, чтобы вернуть его к нормальному функционированию по мере стабилизации ситуации. 25 февраля индекс Московской Биржи потерял 24% в один день. И чтобы избежать существенных потерь для финансовой системы и участников торгов, мы запретили короткие продажи, закрыли дополнительные сессии. И после введения против России масштабных санкций, повышения Банком России ключевой ставки мы закрыли торги на фондовом, срочном рынке и рынке стандартизированных производных финансовых инструментов, потому что иначе такое резкое изменение ситуации, а также мощные стимулы для иностранных инвесторов быстро выходить с рынка вызвали бы чрезвычайную волатильность, которая бы вызвала и массовые дефолты и могла запустить эффект домино. И мы поэтому предотвратили такой исход событий.

При этом оставляли открытыми те сегменты рынка, которые нужны были для внешнеэкономической деятельности и валютных операций банков, — валютный и репо. Банк России практически в ручном режиме управлял режимом торгов, чтобы ограничить волатильность и охладить эмоции участников рынка.

Затем мы начали постепенно открывать секцию за секцией, сначала в режиме закрытия позиций, выкупа, а потом полностью. При этом после открытия торгов Банк России продолжал контролировать ситуацию. Мы использовали инструменты сглаживания — дискретные аукционы, изменение времени торговых сессий и другие. Перед открытием рынка ОФЗ, это значимый сегмент рынка, мы объявили, что в случае падения цены ниже определенного порога будем сами готовы выкупать ОФЗ. Это дало рынку определенный психологический комфорт и позволило избежать потерь. В итоге, конечно, рынок отреагировал на новую ситуацию, но куда более мягко, чем даже мы ожидали. И в итоге мы задействовали совсем небольшую сумму.

Следующее направление — это поддержка устойчивости в этих условиях банковского сектора и, главное, сохранение потенциала для кредитования экономики. Несмотря на то что пандемический кризис был совсем недавно, банковская система крепко стоит на ногах и способна выдерживать серьезные удары. В 2020 году, тогда кризис ударил сразу же по реальному сектору, банки за счет накопленных запасов, устойчивости смогли оказать заметную поддержку своим клиентам, вы помните и реструктуризацию кредитов, и кредитные каникулы. И в 2021 году банки поддерживали, кроме вот этой реструктуризации, быстрое восстановление экономики, расширяя кредитование. И Анатолий Геннадьевич уже говорил о цифрах кредитования, росте кредитования в прошлом году. И в результате вот такого расширения кредитования, а для банков это развитие их бизнеса, банки в прошлом году заработали существенную прибыль — 2,4 трлн рублей чистой прибыли, которая в большей части была потрачена не на дивиденды, а пошла на увеличение капитала. А капитал — он также поддерживает кредитование.

В итоге к началу 2022 года запас капитала с учетом разных буферов и макронадбавок составил около 7 трлн рублей, это даже больше половины от общего объема капитала. Это достаточно, чтобы покрыть до 10% потерь по кредитам. А 10% потерь по кредитам — это где-то в два-три раза превышает уровень годовых потерь в прошлые кризисы. То есть запас прочности очень высокий, но он крайне неравномерно распределен по банковской системе, и нам надо будет это учитывать при выработке необходимых мер поддержки.

Введение санкций вызвало, я уже говорила, сильную рыночную волатильность, что само по себе уже достаточный вызов. Но к этому, конечно, добавилась и нервозность населения: в конце февраля — начале марта отток средств граждан составил 2,4 трлн рублей. Это большие цифры. И оперативные меры Банка России — это и расширение возможностей для банков привлекать ликвидность от Банка России, и повышение ключевой ставки, а вслед за этим очень привлекательные ставки по депозитам, и подкрепление с нашей стороны банков наличными, чтобы у людей не возникало сомнений, никаких сомнений в доступности их средств, — все это позволило постепенно возвращать деньги людей в банковскую систему. И мы видим: в первой декаде апреля вклады уже выросли на 1,6%.

Население также предъявляло большой спрос не только на наличные рубли, но и на наличную валюту. И в условиях, когда поступление наличных долларов и евро в страну прекратилось, мы вынуждены были ввести лимит на получение валюты в 10 тыс. долларов. Хочу сказать, что 90% счетов граждан не превышают эту сумму. То есть мы защитили интересы основной массы валютных вкладчиков. Все, что сверх этой суммы, с валютных счетов и вкладов можно получить в рублях по валютному курсу на день выдачи.

Следующее направление — чтобы помочь банкам адаптироваться к новой ситуации, мы ввели временные регуляторные послабления. Вы знаете, мы и раньше, в кризисы 2014 и 2020 годов, использовали такие послабления, чтобы дать возможность банкам не предъявлять сразу требования к своим клиентам — предприятиям, гражданам — и адаптироваться к этой ситуации. Но сейчас послабления беспрецедентны по охвату, что адекватно масштабу проблем, с которыми мы столкнулись.

Мы дали возможность зафиксировать в регуляторных целях курс и стоимость ценных бумаг на балансах, прежних уровней присвоенных рейтингов. Это позволило избежать значительного сокращения капитала банков и дало им возможность адаптироваться без внезапного прекращения кредитования.

Следующее направление — это внедрение целого ряда льготных программ кредитования. То есть повышение ключевой ставки до 20%, понятно, требовало применения льготных программ кредитования. Мы активно работали с Правительством по льготным программам кредитования и программам субсидирования. В частности, по системообразующим предприятиям, торговле, агропромышленному комплексу.

Из тех программ, которые сейчас обсуждаются, на мой взгляд, что есть еще смысл дополнительно обсуждать — это программы по стимулированию импорта в части оборудования, сырья и товаров, которые необходимы для внутреннего производства, для тех, у которых нет российских аналогов.

Со своей стороны для поддержки кредитования малого бизнеса, который бывает самым уязвимым в условиях кризиса, Банк России совместно с Корпорацией «МСП» также расширил программы льготного кредитования. И общая сумма таких линий кредитования составляет 675 млрд рублей.

Льготная ипотека, доступная широкому кругу граждан, была адаптирована к текущей ситуации, ее параметры тоже изменились. И мы ожидаем, что в совокупности по программам льготного кредитования может быть выдано в этом году до 2 трлн рублей ипотеки.

В этот турбулентный период мы также считаем необходимым поддержать заемщиков. Возобновлены кредитные каникулы. И спрос на кредитные каникулы сейчас сопоставим с первым месяцем действия этой программы в период локдауна 2020 года. Уровень удовлетворения заявок для малого бизнеса примерно такой же, как был в 2020 году, для граждан — чуть ниже. Для бизнеса это 90% удовлетворения заявок, последние оперативные данные показывают, для людей — около 40%, и в основном это связано с тем, что нет подтверждения того критерия, который установлен, — падение доходов на 30%. Но мы считаем, что здесь очень важно соблюдать эти требования, потому что помощь должны получить прежде всего те, кто особенно остро в ней нуждается.

И последнее про банки. В прошлом году мы продали санированный банк АТБ, который санировали через УК ФКБС, действительно по хорошей цене. Это был очень важный момент для нас: такая продажа показывает, что санация эффективна, банки не просто устойчивы, но приобретают работающие бизнес-модели, которые интересны инвесторам. Следующим шагом должна была стать продажа «Открытия», мы активно готовились к этому. Но сначала рост геополитической напряженности, а затем и то, что сам банк «Открытие» попал под блокирующие санкции, вынудили нас приостановить подготовку к продаже. И надо будет скорректировать видение того, как выходить из капитала банка в зависимости от развития ситуации.

Теперь буквально коротко о мерах в других секторах.

В страховании необходимо было очень быстро создать достаточную для российской экономики перестраховочную емкость. Я напомню: после событий 2014 года Банк России создал российскую перестраховочную компанию, чтобы у нас была своя компания. В условиях санкционных ограничений иностранные перестраховщики отказываются от договоров с российскими компаниями. Поэтому мы увеличили гарантированный капитал Российской национальной перестраховочной компании в 10 раз, до 750 млрд рублей. И это обеспечит достаточный уровень перестраховочной защиты.

Особую важность сейчас, и мне кажется, это было очевидно, приобрела национальная платежная инфраструктура. Она обеспечивает бесперебойность платежей внутри страны, и Банк России несколько лет работал над тем, чтобы наладить такую независимую, самодостаточную инфраструктуру внутри страны. И мы вели активную работу с другими странами, с партнерами, чтобы выстраивать возможности для трансграничных платежей.

Все платежи по картам внутри страны обрабатываются уже семь лет, и поэтому уход международных платежных систем, таких как Visa и Mastercard, если семь лет назад это была бы большая проблема, я напомню, тогда 90% карты были Visa и Mastercard и все они обрабатывались за рубежом, сейчас они обрабатываются здесь. Поэтому их уход был практически бесшовным по внутрироссийским платежам. Также активно используется карта «Мир», и мы, я уже говорила, работали с другими странами, в 10 странах применяется карта «Мир». И эта работа будет продолжаться, но, конечно, здесь многое зависит от того, как партнеры будут готовы к приему этих карт. Мы в основном работали по тем направлениям, куда идет наш туристический поток.

У нас несколько лет была мощная тенденция к увеличению доли безналичных платежей. Семь-восемь лет назад было 30 на 70, сейчас наоборот — 75 на 25 (75% — это безналичные платежи). И нам важно, чтобы в экономике сохранялись стимулы для безналичных платежей, без всяких, знаете, «извините, терминал сломался», как это бывает. Поэтому мы ввели временное ограничение на эквайринговые комиссии по социально значимым товарам и услугам. Будем смотреть, как эта мера работает, потому что у нее есть последствия, когда банки закрывают программы кешбэка и так далее. Будем смотреть внимательно.

Основным инструментом снижения издержек для бизнеса стала Система быстрых платежей, вы помните, как мы ее активно развивали. Там комиссии для бизнеса в полтора-два раза ниже эквайринговых. И сейчас мы видим в этой новой ситуации, что банки стали действительно активно предлагать, внедрять эту опцию. За последние полгода количество операций по оплате товаров и услуг через СБП сильно выросло (мы начинали, правда, с низкой базы) — в 6,5 раза. На наш взгляд, важную роль здесь сыграла правительственная программа, которая компенсировала расходы малого бизнеса на прием оплаты через СБП.

Когда в 2014 году появилась впервые угроза отключения от SWIFT, мы разработали Систему передачи финансовых сообщений Банка России (так называемая СПФС), которая работает по стандартам SWIFT, чтобы компаниям было удобно, не надо было менять стандарты. К ней присоединено подавляющее большинство наших банков, присоединяются иностранные участники, те, которые заинтересованы в работе с российскими партнерами. Сейчас 52 иностранные организации из 12 стран присоединены к ней.

Санкции отрезали нас от расчетов в резервных валютах, всю нашу экономику, банки. И здесь нам нужно развивать платежи в нацвалютах. Мы развиваем такие проекты двусторонние с рядом стран. С каждой страной это, по сути, отдельный проект, потому что у всех свои особенности регулирования, особенности инфраструктуры.

В условиях санкций особую роль будет играть цифровой рубль, который поддержит возможность расчетов и платежей и в перспективе — трансграничных платежей. Мы провели общественные консультации, в частности здесь, в Думе, проводили общественные консультации, весной 2021 года приняли концепцию и за семь месяцев сделали прототип платформы цифрового рубля (для сравнения скажу, что в Китае прототип делался два года). Сейчас мы начали тестирование с банками, активное участие принимают пять банков, семь проводят доработки на своей стороне и подключатся к тестированию в ближайшие месяцы. На этом этапе мы тестируем выпуск цифровых рублей, открытие цифровых кошельков гражданами, а также переводы между гражданами.

Параллельно будет вестись работа — это нужно, чтобы запускать цифровой рубль в промышленную эксплуатацию, — по внесению изменений в законодательство. Надеемся здесь на поддержку Государственной Думы.

Несколько слов о защите прав потребителей.

В прошлом году и предыдущие годы мы принимали много мер, в том числе законодательных, для защиты прав потребителей. Но сейчас это не менее важно, может быть, даже более важно, чтобы люди не потратили лишние деньги на ненужные им продукты и тем более не ввязались в какие-то авантюры с непрозрачными, слишком сложными продуктами. Для нас очень важно и качество информирования о сути продукта, о расходах, которые гражданин понесет, выходя на финансовый рынок, и совершенствование расчета полной стоимости кредита, чтобы в него попадали все дополнительные комиссии, прочие платежи и так далее, и совершенствование «периода охлаждения», когда гражданин может отказаться от услуг.

В прошлом году мы также продолжали работу по тому, чтобы более эффективно защищать граждан от мошенников, и Банк России получил полномочия обращаться в прокуратуру для внесудебной быстрой блокировки мошеннических сайтов. И сейчас такие решения принимаются буквально в считанные дни. В этом году, на наш взгляд, нужно расширить эту практику на страницы мошенников в соцсетях. Мы будем продолжать бороться с социальной инженерией и с другими видами мошенничества, сотрудничая с правоохранительными органами, с другой стороны — расширяя охват наших программ по финансовой грамотности.

Я хотела еще раз поблагодарить Государственную Думу, потому что в условиях полномасштабных санкций нужно было много законодательных решений, мы их готовили вместе, и это позволило очень быстро принять необходимые меры, чтобы стабилизировать ситуацию.

Источник: Банк России